ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ

открыт погребальный сезон.

от рыб ожидают слова.

и если похмелье застанет врасплох

милицейские крылья погон,

они возвратятся на юг и лягут в кровать.

рука на хряще мертвеца

глодает тепло, озорное тепло.

и тот, кто родился в отца,

успеет до трёх досчитать

и спрятать с лица

останки сухого пайка колдовского кота.

двенадцать часов.

двенадцать часов ждать рассвет, озираясь на юг,

открывши пустую ладонь.

и если печаль ожидать как свою

дорогу на берег-огонь,

осталась мечта оглянуться вокруг,

царапая очи невинных подруг,

и светом ответить в бросок

в двенадцать часов.

она ждёт любви.

он тоже хотел бы, так нет:

ему подавай колбасу

и жадные плечи заморских девиц.

от рыб до зверей и от птиц

до красных планет.

он встанет в четвёртом часу,

зови — не зови.

он выйдет ростком из разбитых теплиц

своей обетованной богом земли

и встанет под шёлк парусов

чужих адресов.

глаза тростника видят то, чего видеть нельзя.

их не отравить,

их не взять в суеты колесо.

на роли туза им увидеть ферзя

сложнее, чем пухом подушку забить

и двери закрыть на засов

в двенадцать часов.