ЕВАНГЕЛИЕ ОТ АРИМАНА

Поэма

(посвящается Н. К.)

Посвящение

Эта поэма

В огне не тонет,

Чёрная схема

На белом фоне.

Белое вспеним в радугу,

В чёрное радугу скрутим.

В доски ломай ограду —

И отправляйся в путь.

Под звуки «Хэллоуина» и «Назарета»,

Под канареичьи песни,

Тихонько отведай плоды запрета —

Творение чёрной ереси.

Вспомни о Прошлом, хлебни Настоящего

И закуси — Будущим,

Испепеляй огнедышащим ящером,

Мысли свои во Тьму тащи!

Там, затуманены шторой времён,

Были, будут, и ныне — есть,

Для тех, кто слышит, для тех, кто умён,

От Аримана Благие Вести.

Спрячь под кровать ветошь!

Стол от варенья вытри-ка!

Слушай внимательно: это —

Эхо Великого Выкрика.

Буквы и фразы, вперёд умчите!

Чувства людские здесь ни при чём:

Может случиться, что я — твой Учитель,

Может быть — Ангел за Левым Плечом.

Делай, что хочешь: читай, перечитывай,

Снова бери в ладони.

Пусть отголосок Великой Битвы

В мёртвых глазницах тонет.

Пусть завывают ночные волки!

Пусть зеленеет омела!

Знаешь, ведь правда: я вовсе не Толкиен,

Чтобы писать — о Белом.

Пусть над тобой не погаснет солнце,

Пусть не померкнет сиянье луны:

Вот они, строки Великой Бессонницы,

Вот они, Выстрелы с Той Стороны.

Я вижу: сознаний пустые колодцы

Читают свою религию.

Глоток её лавой расплавленной льётся

Вперёд на многие лиги.

Никто не поставил до сих пор точку,

Как этот глоток возникал.

Навстречу ветрам приоткрой-ка форточку,

В объятья ложась сквозняка!

Заешь и запей булочкой с чаем!

Падают строчки с небес.

Будь что будет: я посвящаю

Эту поэму — тебе.

Пролог

Когда ни Франция, ни Англия

Не круче были, чем ежа нора,

В те времена писать евангелия

Считалось популярным жанром.

Вот так же, взяв себе на труд

Писаний хлам отринуть в сторону,

Порывшись среди мыслей груд,

Начнёт слуга ваш непокорный.

Я вижу, как мрачно тянутся лица

Епископа, папы, монаха, игумена.

Я знаю: меня предадут Инквизиции, —

И всё же — читайте строки безумные!

Слушайте! слушайте, люди и нелюди,

Эту поэму странную!

Слушайте! слушайте! — и поверьте

Евангелию от Аримана!

Глава 1. Слово и родословие

Как водится всегда в Начале

Всех дел лихих стояло Слово,

И от него мы в путь отчаливаем,

К любым отчаяньям готовы.

Как так? — ведь слово — только звук!..

Но — что за звук? что за наречие?

Латынь? иврит? санскрит? речь — ну-ка! —

Какого рода человечьего?

Увы! увы! — в те времена,

Когда творился Мир Господень,

Вся болтовня о племенах —

Как в подземелье — о погоде.

Но звук — его нам донесли

Сказанья смутные, но верные:

Его, с дыханьем ветра слив,

Приносит дуновенье северное.

В Начале было Слово haa:

Еврейский Алеф, звук дыханья.

Им, Бездну Времени вспахав,

Наш Бог и начал Созиданье.

Творя Вселенной этажи

Из Хаоса нелепой каши,

Звук этот запросто дожил

До времени рассказа нашего.

И Логос жил, года выщенивая, —

Но вот, пришла ему пора

Своим телесным воплощением

Сынов Земли своей порадовать.

Ну? вы, должно быть, приготовились,

Скучая мордами, выслушивать

Чугун Христова родословия

В пудовых слов свинцовом кружеве?

Но, мыслей нелепых плотины взламывая,

Я мало что помню, спешу вас обрадовать:

Я помню, что Исаака родил Авраам,

А тот, в свою очередь, родил Иакова.

А кто же был дальше? — наверное, спросите вы.

Да так всё и шло без дел аварийных,

Пока не докатилось до плотника Иосифа,

Который был мужем Девы Марии.

Глава 2. Рождение и младенчество

Однажды явился к Марии Ангел:

С белыми крыльями и в ореольчике.

Ангел сверкал и светился, как факел,

А голос его звенел колокольчиком.

На улице было темно и ненастно,

И Ангел остался в этом доме на ночь.

Было ли зачатие непорочным, неясно,

Но вскоре Мария ребёнка нянчила.

Таким образом, не совсем понятно,

Давидов ли потомок спасал нас с вами,

Но репутация Марии осталась незапятнанной,

А явление Ангела признано Благовествованием.

Продолжим событиями незадолго до родов.

В то время шла перепись населения,

И всем было велено явиться к городу

Своих праотцов (вот уж не лень им!..).

А потому Иосиф поспешил в Вифлеем,

Взяв с собою жену и пару ослов.

Вот там и родился Давидов правопреемник,

Который и был воплощением Слова.

Поскольку были заперты отели и мотели,

Родился он в пещере, отведённой для скота,

Где, светом неестественным дороги заметеля,

Звезда сияла, тьму небесную скатав.

А в эту ночь, невесть зачем покинув хаты,

В окрестностях пещеры тусовались пастухи.

Они были добры, хотя и небогаты,

И (если не были пьяны) весьма тихи.

Загадкой для науки остаётся до сих пор,

Что выпили они и пили ли вообще,

Но вдруг они услышали архангельские хоры

И Ангелов увидели в сиянии лучей.

И то ли им почудилось, а то ли было вправду,

Но Ангелы предстали, ореолами высиивая,

И поспешили наших пастухов обрадовать,

Что в их пещере в мир пришёл Мессия.

На радостях таких оставив

Всё то, что допить уже были не в силе,

Пошли пастухи, Господа славя:

Пошли пастухи поклониться Мессие.

Зашли в пещеру. Ноги вытерли.

Подошли. Поклонились. Ушли.

А часом позднее — Звезда ли, ветер ли,

Иль черти — волхвов сюда занесли.

Но эти пришли не просто по пьяни,

А потому — захватили подарки.

А шли они за Вифлеемским Сиянием,

Ногами верблюдов по почве шаркая.

И эти пришли поклониться и выпить

За здравие Царя, потомка Давидова:

Стоят, сухие и тонкие, как выпи,

И личико царское не выпускают из виду.

Марию с Иосифом поздравляют и славят,

Да только молчат сычи восточные

О деле, которое им Ирод представил:

О том, что Христос распят заочно.

А Ирод царём был в Иерусалиме,

И череп его корона венчала.

Воздвигнув на троне тело налимье,

Волхвов в своём замке Ирод встречал.

Царь Ирод задание магам составил:

Мессию найти и о нём доложить,

А то и доставить по всем по правилам, —

Тогда уж, конечно, Христу не жить!

С тем и пришли волхвы на поклоненье

(А было их то ли семеро, то ли трое).

Но на обратном пути из Вифлеема

К ним Ангел пришёл и в шеренгу построил.

Немало приведя аргументов и доводов,

Чтоб маги домой шли другою дорогою,

Немало пролив серебряных слов воды,

Седых мудрецов за извилины дёргая,

Немало Ангел лил мыслей свет,

Немало было выставлено вопросов и многоточий,

Но маги послушали добрый совет,

Узнав, что Ирод платить им не хочет.

А Ирод весьма обозлился на это

И начал известную всем младенцев резню,

Решив ликвидировать всех до двух лет... —

Но Ангелы успели об этом разнюхать.

Расчёт Ирода оказался неверным:

Пока в Иудее младенцы гибли,

Мария с Иосифом и Иисусом уверенно

В Египет на осликах двигали.

Когда же скончался Ирод в Иерусалиме,

Об этом опять сообщил им Ангел.

Иосиф с Марией из Египта свалили,

Вернувшись на родину в прежнем ранге.

Глава 3. Детство и юношество

О детстве Иисуса известно немного,

И то — в основном, из легенд и апокрифов.

Воспитывался он не особо строго,

С друзьями проводил часов так по три.

К друзьям по двору относился неплохо,

Но если те поступали негоже,

Устраивал им, как последним лохам,

Какой-нибудь сглаз велением Божьим.

Годам к тринадцати немного остепенился,

Амбиции Духом Святым промыв,

И больше на братьев своих не злился

(Подробней об этом смотри у Фомы).

В четырнадцать лет бродя с семьёй

По городу славному Иерусалиму,

Забрёл к мудрецам во Храм их святой

И там разговаривал с ними.

Родители, видно, не заметив потери,

Вернулись спокойно к себе в Назарет.

Обнаружив, что Иисуса нет теперь,

Три дня прикидывали, с чего бы это.

Наконец, нашли его в том же Храме,

Всё так же беседующим с мудрецами.

Однако ж сынок не обрадовался маме

И заявил, что Храм — это дом Отца его.

Плачущего, его забрали домой,

И там лет пять он сидел безвылазно

И думал, когда же из дома смоется;

И надо ж: лет в девятнадцать смылся!

Покинув переулки Назарета,

Забив на иудейскую муштру,

Он долго путешествовал по свету,

И труден был весьма его маршрут.

Он посетил Египет, Сирию и Персию,

Потом, пройдя сквозь страны многие,

Дошёл до Индии, где, по одной из версий,

Учился медитации и йоге.

Пройдя через Китай, достиг Японии

И двинулся к обратному пути:

Пешком и на верблюдах, но не по небу,

Хотя и по небу способен был пройти.

Он был в Ассирии, Тибете и Армении,

С цыганами на прошлое гадал.

Всё понимал он — более иль менее...

Вернулся — к двадцати восьми годам.

Его встречала Иосифа проплешина,

И год ещё побыл он с ними,

Поскольку принят был тепло и нежно

(Отсюда и притча о блудном сыне).

Глава 4. Крещение Иисуса

В то время в пустыне близ Иордана

Бродил, проповедуя, Иоанн Креститель,

И даже народ крестил, как ни странно,

Хоть христианства не было на орбите.

Гонимый страстью к путешествиям

И к приключениям на известное место,

Иисус явился за благовестием,

И было ему по фигу, пустыня или лес там.

Христос подошёл к Иоанну и принял крещение,

Но Иоанн, смекнув, что имеет дело с Богом,

Вдруг попросил у Мессии прощения,

Хоть это и выглядело убого.

Но гордыня Христа была смирена,

И он твердил: мол, как случилось, так и есть.

Крещенье от Крестителя приняв,

Он сел с ним лапки саранчовые поесть.

А в это время, зачем — неизвестно

(Должно быть, чтоб пальцы загнуть всенародно),

Громом промолвил Отец Небесный,

Что это, мол, сын его единородный.

И, фразу такую с небес промолвя,

Для пущей святости, понта ради,

Господь спустил на Мессию голубя...

А голубь на голову Христу нагадил.

Глава 5. Обучение и экзамен

Доев небогатый отшельничий ужин,

Допив хмельного пчелиного мёду,

Вспомнил Христос: учёбу продолжить нужно бы, —

И был в пустыню Господом отдан.

Звери учили Христа языкам,

У змей он учился Мудрости Тайной,

Птицы привили вкус музыкальный,

И должен изведать теперь он был Рай Иной.

Явился Учитель — Архангел Мятежный,

И плащ его чёрный был мрачен, как ночь.

Он не был спокойствием Рая изнежен

И призван был Божьему Сыну помочь.

Сорок дней Иисус обучался в пустыне,

Сорок дней растил он хайр да бороду.

Сорок дней говорил Мефистофель: «Остынь!» —

Но не верил Мессия урокам чёрта.

По просьбе соперника своего, Саваофа,

И в целях, общих для Высших Богов,

Люцифер проповедовал Логосу Слово

Среди иорданских горячих песков.

Учил он Христа изначальной мудрости,

А вовсе не глупым игрекам с иксами.

И вот в сороковой день под утро

Иисус к Дьяволу пришёл на экзамен.

Для Христова пыла

Первый вопрос

Был

Прост.

Люцифер сказал: «Мой друг,

Обрати-ка эти камни,

Что лежат вокруг,

Златощёкими хлебами!

Я же слышал, что ты — всемогущ:

Не наскучил ли месячный пост?

После райских-то сказочных кущ

Рацион наш не слишком ли прост?»

Христос сказал, не дуя в ус,

Потряс волос чудесный куст.

«Не хлебом лишь, — сказал Исус, —

Живёшь, когда душой не пуст.

Улыбнулся Дьявол довольно и весело:

Без проколов шёл учительский стаж.

«Ну что ж, неплохо, — сказал он, — и если

Будет так продолжаться, экзамен сдашь.»

Велением Чёрной, но Высшей, Магии

Учитель взял Ученика в Иерусалим.

Встали на Храме, как будто флаги,

И ветер Палестины беседовал с ними.

Плащ Люцифера — как чёрное знамя,

Одежда Христа — чулком висит.

«Видишь людишек там, под нами?

Они — не верят, что ты — Мессия.

Им нужно хлеба, а нет, так зрелищ:

Одно из двух иль всё сразу вынь им!

Они без хлеба уже озверели,

Они без зрелищ станут как свиньи.

Прыгни с крыши, Ваша Божественность,

Дабы они поверили в чудо!

Ангелы станут эскортом торжественным,

Ангелы свитой Мессии будут!»

Вопрос

Смекнув,

Христос

Смигнул.

В голову лезло немногое

Из разученных раньше цитат.

«Не искушай Господа Бога!» —

Сказал он, потупя взгляд.

Улыбнулся Дьявол спокойно и мрачно

И глянул на Христа, как на идиота.

«Неплохо, приятель, было начато.

Сейчас — похуже, но тоже сойдёт.»

Во Тьму направив Багровое Око,

Он ясный взор Иисуса увлёк,

И взгляду Богов Верховных глубокому

Предстал весь грязный земной мирок.

«Смотри, Иисус! Когда-то мир этот

Был чист перед Богом и честен совестью.

Теперь столько мыслей мозгами вырыто!..

В столько частей изорвался твой крови стих!..

Хочешь, Исус, начать всё по-новому? —

Грязи миров заметём, как заметим!

Выкинем в небыль то, что хреново!

Будем мы вместе править всем этим!

Вымесим миссию вместе с Мессией!

К чёрту чертою зачертим Чертоги!

Над миром безумным восстанем в силе:

Мы ли с тобой не Великие Боги?»

В гневе великом Христос вскричал,

Руки крестом на груди сложив:

«Я — то Слово, что было в Начале!

Мне поклоняйся и мне лишь служи!»

Улыбнулся Дьявол жестоко и горько,

Глянул печально на подопечного.

«Глаз ли, разум ли твой стал незорким? —

Простим во имя Замысла Вечного.

Ответь на последний вопрос, Иисус.

Сумеешь ответить — тогда, может быть,

Я весть Саваофу-Отцу отнесу,

Что понял ты данного им Учителя.

Не сможешь ответить здесь и сейчас —

Прахом пойдёт замысел Божий,

И гибель твоя будет напрасной:

Весь мир уберечь ты тогда не сможешь.

Я знаю: тебе наш брат ненавистен,

Хотя — кого из нас ты видывал?..

Что есть Истина,

Сын Давидов?»

Христос простонал,

От гнева чуть жив:

«Прочь, Сатана,

Отец Лжи!

Мне больше не нужны твои уроки!

Я больше не держу тебя, Учитель!

Уйди, отец соблазна и пороков!

Уйди, людей безжалостный мучитель!»

Вздрогнуло небо заревом,

И с пламени смерчем вихристым

В неба багряном вареве

Скрылся в момент Антихрист.

И, празднуя победу над Врагом,

Спустился Архангел Михаил,

Огней и мечей серым гомоном

В пустыне Христу служил.

Глава 6. Служение Иисуса

По возвращению с Иордана

Иисус приступил к вербовке Апостолов.

Вокруг него толпилась евреев орда,

И выбрать помощников было просто.

Первым был призван Андрей,

Вторым избрали Петра.

Братья парус крепили к рее,

Последний лоскут потратив.

Ковчег сто очков вперёд дал бы Ноеву,

И было это нехилой идеей.

Сказал Иисус: «Идите за мною:

Я сделаю вас ловцами людей.»

Подействовало Слово ли,

Природная лень иль нимб,

Но братья, рыбную ловлю

Оставив, пошли за ним.

Следующей парой братьев-рыбаков,

Которых Христос в апостольство поверг,

Были Иоанн и Иаков;

Шёл рыбный день, четверг.

Эти двое, оставив лодку

С рыбой и отцом Зеведеем,

Ушли за Христом. Хлебнув водки,

Зеведей обозвал Иисуса злодеем.

И ходил Иисус по всей Галилее,

Закон проповедовал, чудеса творил,

Людей исцелял, прослыл чародеем,

И вся Палестина о нём говорила.

Это было проще, чем ложкой ударить по столу:

Фанатов было не меньше, чем злопыхателей, —

И вскоре набралось двенадцать Апостолов,

Один из которых позднее считался предателем.

Была ещё Нагорная Проповедь,

И гвоздь программы — Десять Заповедей.

Не всё было гладко, но это — проба ведь!

Ошибки ругать? — попробуй сам проведи!

Были ещё чудеса различные,

По типу преображений и воскрешений:

Вполне достаточно для Культа Личности,

Для взлёта, падения и крушения.

Так продолжалось долго довольно,

И, может быть, это весьма интересно,

Но я не о том: воля — вольному;

Зачем писать, что прекрасно известно?

Перейдём к событиям более загадочным:

Событиям ареста и смерти Христовой, —

Жёстким, как техника Кадочникова,

Острым, как хобот овода.

Глава 7. Миссия Иуды

Был у Иисуса любимый ученик.

Звали его Иуда Искариот.

Он весьма христианством проникся

И не чуждался никакой работы.

Меж тем Иисус не забыл слова,

Что были сказаны Учителем Люцифером.

Да и сам он вполне сознавал:

Не всего добьёшься одной лишь верой.

С Иудой состряпали план немудрёный

(В голове Иисуса пронёсся он молнией):

Иуда выдаст его Синедриону —

И миссия Мессии покажется исполненной.

Другие Апостолы не были в сговоре,

Но Иоанн и Пётр подозревали что-то.

Деяния друг друга одобрив,

Решили проследить за Искариотом.

Выяснили: тот ходил к фарисеям,

Вернулся — с тридцатью серебряными.

Решили: жнём, что посеем, —

Мысли же Христа для них были дебрями.

Пришло время Тайноё Вечере:

Время растить, время полоть.

Апостолы копошились вокруг, как черви,

Пили кровь и ели плоть.

Иисус вспоминал Иосифа-отчима,

Да Марию-мать.

А ещё он сказал между прочим,

Что один из двенадцати станет предателем.

Так было предсказано отречение Петра-Симона,

Но все Апостолы засуетились,

Поскольку Иисус не уточнил, кто именно,

Да и поскольку многие напились.

Все Апостолы боялись,

Градом капал с плешей пот.

Каждый спрашивал: «Не я ли?» —

В том числе и Симон-Пётр.

Иисус же не стал уточнять.

Он Иуду направил к порогу

И, сказав, что тот может начать,

Ломоть хлеба дал в дорогу.

Пётр да Иоанн поняли превратно.

Пётр вскочил, полный жажды мести,

Но Христос усадил его обратно,

На место:

«Ишь, смотри, какой

Смелый!..

Пусть он делает то,

Что делает!

Говорю тебе истинно:

Ты же

Предашь меня, Симон,

Трижды.»

Пошло загибание пальцев

Со стороны Симона:

Мол, все разбегутся, как зайцы,

Но Пётр останется с ним.

Поспорили.

Разошлись.

На простор ли,

Ветошь лисья?..

Глава 8. Арест и допрос Синедрионом

В Гефсиманском саду

Было пусто,

Как в заду

У Заратустры.

Апостолы встали лагерем.

Ночь ложилась на лица,

На стёкла озёр и на флаги рек.

Иисус отошёл помолиться.

Моление было о чаше:

Мол, спаси-пронеси,

Отче наш,

Иже еси...

Укрепить Иисуса

Саваоф спустил

Архангела русого,

Гавриила.

Иисус поплакался тому в жилет.

Гавриил в доброте умолчал,

Что проку в распятье нет, —

Но сказал, чтоб Христос не печалился.

Был и другой зритель:

Не из подданных.

Посмотрел на Христа презрительно —

И скрылся в Преисподней.

Дважды Иисус возвращался к ученикам,

Дважды заставал их спящими,

Дважды в их сны весьма вникал,

Дважды возвращался в чащу.

Вскоре моление было окончено.

Христиане собрались с Равви.

Вдруг появились стражи полночные

С копьями и мечами в крови.

Вёл их Иуда (по просьбе Исуса).

Целовал не предательски: преданно.

Апостолы были трусы

И скрылись в кустах незаметно.

Но, как ни странно,

Потом

Пётр говорил Иоанну,

Что Христа защищал мечом.

И доставили Христа в Синедрион,

И смотрели, как врачи на идиота.

Тайно следовал за ними Пётр, и он

Вслед за ними проскользнул в ворота.

Пока Иисуса пытали и уличали,

Верный Симон сидел у костра,

Грел пальцы, не зная печали,

Почти до самого утра.

Один из евреев узнал Петра:

«Не тебя ли

Вчера

Мы с этим безумцем видали?»

«Не меня», — ответил Апостол,

Первый раз предавая Христа.

Предавать было просто:

Предательства суть проста.

Кадр тот же,

Дубль два:

«Похоже,

Ты был с ним?» — «Едва!»

И то же самое —

По третьему кругу:

Пётр упрямо

Предавал друга.

И тут

Вслух —

Крут

Петух.

Христа

С пристрастием

Листали

Власти:

«Ты ли — Божий Сын?..

Иудейский Царь?..»

В руке — дрын.

Ударили.

«Ты сказал», —

Высиивая,

Признался

Мессия.

Порешили,

Черти:

«Ума лишился;

Достоин смерти!»

Глава 9. Смерть Иуды

В это время с чувством выполненного долга

Шёл домой Иуда Кариотский.

Шествие до дома было долгим,

Чувствовал себя Иуда идиотски.

Вдруг в голове зазвучал чей-то голос:

Колокольно звенящий и огненно-алый.

От него дыбом встали брюнетные волосы:

Этот голос обжёг раскалённым металлом.

«Что, Иуда?.. Ты думал, что сделано благо?

Но мессиева миссия — месса без смысла!

Он теперь не поднимет Вселенского Флага,

Только будет досрочно с земных путей выслан.» —

«Что ты хочешь?! — вскричал во весь голос Иуда. —

Отойди! не мешай и не стой на дороге!

Повелитель Теней, убирайся отсюда!

Не мешай эмиссару Великого Бога!» —

«Ты думаешь, гибель Учителя —

Возвестье Небесного Царства?

Да просто Исус твой — видите ли! —

Коварствует.

Допрыгался твой Иисус:

В надежде исполнить миссию,

Взвалил на себя груз,

С которым справиться не в силе.

А ты — обрёк его на гибель,

Не ведущую ни к чему.

О чём ты мечтал? о нимбе? —

Да только навлёк — чуму.

Я верю тебе, старатель:

Ты действовал в его интересах.

Но ты прослывёшь предателем,

И даже — почти что бесом.»

Дошли до дома иудина:

Искариот с Люцифером в башке.

Долбился в мозги страхолюдина,

Как змей ядовитый в мешке.

Дом — пустырь.

Без чьих-то рук

Железный штырь

Вершится в крюк.

Иуда ртом

Свой пот толок.

Крюк — вверх винтом,

И — в потолок.

Доска осин

Свиньёй скрипит,

Стрелу оси

Огнём скрепив.

На стенке шит

Ковёр из шкур.

Искра вершит

Пеньковый шнур.

Шнурок — в петлю.

Подъехал стул.

Иуду-тлю —

В дрожанье скул.

Ни жив, ни мёртв,

Стоит, дрожит.

Шнурок — потёрт,

Как Вечный Жид.

И снова — голос Люцифера:

Монеты кровью окропи!

Христа обрёк во имя веры, —

Так смертью смерть ты искупи!»

Но Верный Страж

Крылом махнёт, —

И «Отче наш»

Искариот

Заговорил,

Забормотал, —

И сразу сил

Чуть больше стало.

Стрелой запущенной,

Из сил, что есть:

«Хлеб наш насущный

Дай нам днесь!»

И, крепок, встал.

И — шаг на стул.

И лик Христа

С небес взглянул.

В петлю лицо.

По стулу: дзынь!

Петля — в кольцо.

«Аминь!»

Глава 10. Иисус у Пилата и Ирода

А в год тот римским прокуратором

Служил известный всем Пилат.

Носил он перстень в три карата,

Носил он бронзовые латы.

К нему привели Христа.

Стоял перед ним Христос.

Охрану кругом расставив,

Пилат приступил к допросу.

Мило побеседовали:

Без шума, без злости.

На житьё посетовали,

Рассказали новости.

Пилат Понтийский вышел к иудеям:

«Зачем вы привели его ко мне?

Он не маньяк, не псих и не злодей,

Он вас и одарённей, и скромней.»

«Он развращает Галилею;

Управы нету на него». —

«Он галилейский? — так скорее

Ведите к Ироду его.»

Ирод утратил от старости удаль.

Серые космы висели хвостом.

Хил бедолага, надеясь на чудо,

Так что был рад повидаться с Христом.

Долго просил сотворить что-нибудь:

Воду — вином, или рыбу утроить.

Зыркал заправским седым марабу,

Лез наудачу, как всадники в Трою.

Сын Человеческий был несговорчив:

«Я не какой-то иллюзионист.

Были бы с вами какие-то корчи,

Был бы ребёнок у вас онанист,

Если у вас заболела бы тёща

Иль молоко не давала корова,

Это бы было значительно проще;

Но как же мне быть, когда все здоровы?»

Много о чём Христа расспрашивал

Ирод, всё больше с него торча,

Только герой рассказа нашего

Ироду больше не отвечал.

Наскучило это Ироду:

Веяло духом фальши.

«Шёл бы, Христос, с миром ты —

Куда подальше!»

Вернули

В палаты

К папуле-

Пилату.

Солнце нещадно

Палит,

Голова Пилата

Болит.

Продолжили беседу.

Толпе — с любовью:

«Вообще-то,

Невиновен...»

Люцифер был здесь,

Нашептал вопрос:

«Что есть

Истина, Христос?»

Пилат повторил.

Голос — пуст.

«Говори,

Иисус!»

Молчание

Раздув,

Печальное

Раздумье.

Память терзала диким зверем,

На новые ворота глядящим тараном.

Вспоминались происки люциферьи

В пустыне близ Иордана.

В стенах молчанья нелепого

Стояли Христос и Пилат.

Народ же тем временем требовал,

Чтоб был Иисус распят.

По местному обычаю и праву

Земли, что других земель глуше,

Из двух Иисусов — Христа и Вараввы —

Пилат предложил выбрать худшего.

Варавва же был существом злодейским

И местным властям мозги проплешил.

Он тоже нарёкся Царём Иудейским,

А тех, кто не верил, — казнил и вешал.

Прикрывшись пустыми словами о Боге,

Открыто готовил великий мятеж,

Разбоил и грабил на всякой дороге,

Швырял Иудею в ошмётки одежд.

Народ настаивал на казни Назарянина,

Пилат Понтийский предлагал компромисс:

Отделаться с Мессией лёгким наказаньем,

Варавву же распять проплешиною вниз.

Переговоры шли довольно долго.

Пилат был слаб, а голова болела.

Усы свои закрученные дёргая,

Он думал, что пора бы что-то делать.

Попросил воду,

Умыл руки:

«Вот вам,

Суки!

Проклятие вам! Забирайте,

Шакалы!

Распинайте!

Мало?!.»

О чём-то шептал комендант...

Кончался последний бой...

Куда-то исчез арестант...

Куда-то исчезла боль...

Глава 11. Распятие и смерть

«Его бичевали на площади,

В объятьях живой трясины,

Где чёрным флагом полощутся

Листья дрожащей осины.

Стянули багряницу.

Делили по жребию.

В небе таранятся

Тучи гребни.

Вручили крест.

Спина — в кровь.

От этих мест —

К Голгофе.

Не в силах нести, упал:

Кости да кожа,

Тяжела тропа...

Отдали крест прохожему.

Добрались до места.

Своими руками

Поставили крест,

И два — по бокам.

Прибили. Подняли.

Впереди — засуха.

Расписано по дням:

Завтра — Пасха.

Дощечка «INRI»

Висит легко

Мишенью в тире

Для пуль-плевков.

Гвоздями — не скотчем —

Не клеен — распят:

«Прости им, Отче!

Не ведают, что творят!»

Справа разбойник и слева разбойник.

В белых запястьях — сталь дюбелей.

Каждый — на девять десятых покойник,

Третий едва пережив юбилей.

Не повезло.

Лица — сало.

Один смотрит зло,

Другой — устало.

Глаза — коса,

И речи — тоже:

«Других спасал —

Себя не может!»

Просил Христа

(Глаза — как звери):

«Сойди с креста,

Тогда — поверю!»

Другой — с укоризной:

«Как не стыдно!..

Перед тризной!..

Невоспитанный!..

Сразу глядит Иисус спокойней,

Корчит улыбкою рожу свою:

«Вижу, что ты — добрый разбойник;

Ныне же будешь со мною в раю!»

Долгая пауза. Тянется время.

Боги Голгофу глазами листали.

Мимо холмов пробегают евреи,

Бряцают римляне панцирем стали.

Дождь — сопли,

Молнии — шило.

Над горой — вопль:

«Свершилось!»

Близится Знамение,

Великое и грозное:

Чёрное затмение

Палестиной познано.

Венец вкруг солнца.

Солнце — дырой.

Тучами полнится

Чёрный рой.

Над тремя телами

Алою Жар-птицей

Бушевало пламя,

Падая на лица.

Разорвалось в храме

Полотно покровов,

Да в помойной яме —

Грязью лужи крови.

Золото алтарное

Смято и расколото,

Молнией янтарною —

Доннеровы молоты.

И римлянин, из тени

Почувствовавший кожей,

Выводит Откровение:

«И правда, Сын он Божий!»

Глава 12. Сошествие в Ад

А дух мятежной Иисуса

Покинул тело:

С креста как с лежбища Прокрустова

Душа слетела.

Покружилась над распятьем

Чёрным вороном тоски,

И божественным проклятьем —

В тайны гробовой доски.

Летела, воплями победными

Апрель исполнив,

И долетела незаметно

До Преисподней.

Припёрлась к Люциферу-братцу

Безмолвной птицей

И стала матерно ругаться

И в дверь ломиться,

Словно ОМОН

В древний кишлак,

Устроил шмон,

Когда вошла.

Разогнала грешников,

Выпустила праведных, —

Туда, конечно,

Где Отец его правит.

В Рай отправила Иудку,

Лицемерного разбойника,

Магдалину-проститутку

(Правда, эту — раньше срока), —

В общем, спутала все карты

Люциферу с Саваофом,

И в стремлении азартном

Посещает Землю снова.

«Зачем такое безобразие? —

Вы спросите, наверное. —

Коль всё смешалось в этом разе,

Зачем он посещал Инферну?»

Отвечу. Недоучка Назаретский,

Пославший к чертям когда-то Чёрта,

Хотел от Ада избавиться резко,

Как от беременности — посредством аборта.

Но, слава Вселенским Хранителям,

Стоящим всегда на страже

И держащим жизни нити,

Равновесие было налажено.

Цель Мессии не достигнута:

Первородный грех не пройден,

Суть Вселенной не постигнута, —

Для чего ж он сумасбродил?..

Глава 13. Воскресение Иисуса

А тело Мессии

Лежало в могиле:

От нашей России —

За тысячи миль,

Завалено камнем,

Хранимо охраной...

Но ярким пламенем,

Пером врановым,

Чёрной птицей,

Хвостом лисьим,

Кружит Денница,

Смотрит вниз.

Слетались боги,

Как птицы в лес.

Явился Локи,

Он же — Гермес,

Он же — Меркурий,

Он же — Гаврила.

Сидит и курит

На камне мило.

Охрана — в шоке:

Какое чудо!..

Словно чокнутые,

Бегут оттуда,

Падают в обморок,

Рядом валятся,

Словно окорок

Со слоем сальца.

Пламенем

Гавриил

Камень

Отвалил,

Подобно куторе

Ангел-Хранитель

Проник внутрь,

Начал будить.

Говорил ему: «Вставай!..»

Добудился — вот те крест!

Покинув Ад и Рай,

Христос воскрес.

«Попытайся закончить миссию!» —

Сказал Гавриил, доделав дело,

И — ввысь

Улетел.

Христос побрёл, не зная сам, куда.

А в это время девы шли к могиле

И думали, как камень им поддать,

Объединив несильные усилия.

Но камень тот валялся в стороне,

Что выглядело странно и нелепо.

Но удивились женщины сильней,

Увидев, что Христос исчез из склепа.

В смятении покинули пещеру,

Рыдая, голося, вопя, сопя.

Винили Ирода, Пилата, Люцифера,

Ханнана, Каиафу и себя.

Но вскоре встретились

С самим воскресшим.

Приняв за Бетеля,

Послали к лешему.

Но поняли ошибку,

Увидев раны ржавые,

И, выделив улыбку,

Радостно заржали.

Глава 14. Вознесение Иисуса

Сорок дней проболтавшись без толку

Среди этих безрогих баранов,

Не вернулся к доктринам Востока,

Не припомнил урок Уриана.

Чтобы чудом последним людей поразить,

Он устроил последнее шоу:

Вознесенье на небо повёл, паразит,

От вершины холма большого.

Во плоти пошёл, поднимаясь ввысь

По небу, как по ступеням,

В возникшей из воздуха алой ризе, —

И каждый смотрел, как пень.

Глянул вниз, своих Апостолов

Духом Святым обласкав,

Поднялся на самое небо по воздуху

И скрылся в облаках.

А люди смотрели, страшились и ждали

Второго пришествия грозного Бога, —

Да только бывает расплата страшна ли

Для тех, кто держал себя в жизни строго?

Ждали пришествия много лет:

Там им казалось, ведь век их недолог.

Время от времени на Земле

Бросали сомненья колкие.

Гадали: был ли он? не был ли?

Если и был, то кто он?

Что от него потребовали?

Какой ему путь уготован?

Сойдёт ли во плоти? родится ли вновь?

В мужском или женском виде?

Затмят ли всё добро и любовь?

Придёт ли конец обиде?

Да только тех, кто вопросами дразнится,

Мысли такой учите:

Тем, кто не дожил — какая разница? —

А кто доживёт — увидит.

Эпилог

В небо направлены струи багровые,

К Аду — лучи сияния.

Войны слезами, потом и кровью

Пичкают обоняние.

Вот и подходит к концу Евангелие —

Евангелие от Аримана,

Льющего смуту в ряды архангельи

Саванами тумана.

Искрами пляшет вокруг электричество,

Светит неон городов.

Слушайте, слушайте, Ваше Величество! —

Слушайте, Саваоф!

Слушайте, голые двуногие обезьяны,

Правды добрую пинту!

Пусть не сказать, что она — без изъяна,

Зато — не так, как принято.

События были где-то скрашены,

Где-то — вырезаны, где-то — добавлены.

Доброе, милое, злое и страшное —

В цепь единую сплавлены.

Счастливы пофигисты,

Ибо им — по сараю.

Счастливы те, кто неистово

Правду себе выкраивают.

Счастливы те, кто поздним вечером

Думает не только о грязной посуде.

Счастливы те, кто печётся о вечном,

Плёткой пройдясь по судьям.

Что же, на славу мы поглумились

Над патриархальной плесенью!

Я отдаю, отдаю вам на милость

Эту неспетую песню!

Всё, что я наковырял в носу —

В этом творенье литерском;

Я отдаю вам его на суд:

Дай Бог, не на инквизиторский!

Я вижу, как в струнку вытягиваются лица

Попа, патриарха, монаха, епископа.

Я знаю: меня предадут Инквизиции, —

Но час это был не близко бы.

Слушайте! слушайте, люди и нелюди,

Эту поэму странную!

Слушайте! слушайте! — и поверьте

Евангелию от Аримана!