Под лучами дождливого лета,

Я о Доме, потерянном где-то,

По ночам вижу странные сны.

Об объятьях Великой Природы

И дыханье чудесной Свободы

Я мечтаю сильней год от года

Под сияньем разбитой луны.

Мне хотелось немного от мира:

Свет костра между мачтами сосен,

Рядом — друг, и — пантера-Багира...

Но уже начинается осень.

Дождь в квадратные окна стучится,

Улетают к экватору птицы, —

И опять, и опять мне не спится:

Вспоминаю я детство своё,

Все дороги мои и стремленья,

Соловьиное тихое пенье

И к Природе моё приобщенье:

В этом правда — и сердце моё.

...Мне — три года. Одесса. Затока.

Пляж. Корявое древо у моря.

Чёрный Жук, опьяневший от сока.

Что-то странное есть в его взоре!

Я — младенец ещё жёлторотый —

Осторожно спросил его: "Кто ты?" —

Но ему отвечать нет охоты.

Я — боюсь: он большой — и живой!

Но сменяется страх любопытством:

Кто же он, в чёрном панцире рыцарь?

И я вижу, что сам он боится

И шевелит большой головой.

Он сверкал в свете южного солнца...

Я смотрел на него, понимая:

В нашем мире есть только оконце

В океаны природного рая.

Но тогда я не знал, как немножко

Приоткрыть мне в Природу окошко.

"Мне собака нужна. Или кошка", —

Говорил я об этом всегда.

Сколько лет пролетело — не знаю

(Жизнь годами свою не считаю).

Я провел, безмятежно играя,

Драгоценного детства года.

Жили дома хомяк и улитки,

Сом и колюшки в баночке вместе.

Даже парочка ящерок прытких...

Был и Жук, как и тот, что в Одессе.

Я нашел его в области где-то.

У меня жил он в банке все лето.

Я давал ему кушать котлеты

И смотрел на него в микроскоп.

Хомяка я купил у юннатов,

Рыб набрал в водоеме когда-то,

Ну, а ящериц спас от лопаты

В огороде во время работ.

Все по-разному жили, однако:

Кто — неделю, а кто — больше года...

А потом появилась собака

Неизвестной дворовой породы.

Так и жили компашкой весёлой.

Я в юннатку ходил после школы,

Попугаев кормил, перепёлок,

Канареек, мышей, черепах, —

Этих милых-шипящих-урчащих,

И чирикающих, и рычащих, —

И от этого думал все чаще

О животных, о людях, о снах.

И урок заучил наизусть я:

Не забуду его никогда я, —

И по-прежнему думаю с грустью

О зверье, что тоскует без Стаи.

Мы не видим, как звери страдают,

Заболеют, потом умирают.

Человек на страданье играет:

На страданье чужом, на своём!

Из-за прутьев решетки железной

Мы не видим духовных болезней.

Человеку стократно полезней

Посидеть в зоопарке таком!

Посидел бы, тогда уж, наверно,

Он бы понял, что значит свобода,

И не стал бы ухаживать скверно

За живущим в неволе народом.

Птице в клетке — что рыбе на суше:

Несвобода животное душит.

Человек, ты меня бы послушал, —

Я тебе говорю, Человек!

Ты — лишь часть бесконечной Вселенной.

Говорю я тебе откровенно:

Ты погубишь себя, непременно:

Навсегда... на эпохи... навек...